Название: Измена
Автор: ~Хару-Ичиго~
Фандом: Bleach
Жанр: местами POV
Пейринг: Гриммджо Джаггерджек\Джууширо Укитаке, намёк на Кёраку\Укитаке. В эпизодах Маюри, Акон.
Рейтинг:PG-13
Дисклеймер: "Блич" принадлежит Кубо Тайто.
Предупреждения: постканон (возможно), возможный ООС.
Содержание: Укитаке подбирает бродячего, кхм, кота. (И нет, сбежавший от Маюри Гриммджо, это не любимый авторский кинк!)
Примечания:
1)Фамилия и звание Акона даны ему автором, и никакого отношения к канону не имеют.
2)Фурошики - квадратный кусок ткани, который использовался для заворачивания и переноски предметов любых форм и размеров.
3)Окономияки -   — жареная лепёшка из смеси разнообразных ингредиентов — обычно с лапшой, мясом, морепродуктами и овощами, смазанная специальным соусом и посыпанная очень тонко нарезанным сушёным тунцом.
4)Дзабутон - подушка для сидения на полу.

Докладная записка третьего офицера специального отряда онмицукидо пятому офицеру специального отряда онмицукидо:
"Все необходимые документы, включая копии личных записей и расшифровку с записывающего устройства, успешно подшиты к делу. После ознакомления - немедленно сдать в архив. Хранить пятьдесят лет".

Дело №5673455

Приложение №1
Ордер на арест обвиняемого по делу №5673455

Приложение №2
Копия обвинительного приговора по делу №5673455  (о государственной измене)

Приложение №3
Личный дневник капитана тринадцатого отряда - Укитаке Джууширо

15 июня
Случилось то, что должно было случиться уже давным-давно. Можно сказать, этот разговор был всего лишь формальностью, хотя уж что-что, а формальность нашим отношениям не свойственна.
В моём сердце нет обиды - слишком уж хорошо я знаю Ш., чтобы обижаться, да и по природе я не обидчив - что ж поделать? Единственное чувство, которое я испытываю - недоумение. Его отношения, сначала с Л., а потом, когда она исчезла, и с выросшей к тому времени Н. ни для кого не были секретом, включая меня, тогда почему же... Но хватит. Сейчас я не могу об этом писать - от жары снова колет сердце и немеет рука; сегодня мне не следовало вставать с постели. 

Никогда не думал, что слово "друг" будет звучать для меня, как оскорбление.

Приложение №4
Расшифровка аудиозаписи из лаборатории Бюро исследований. Участники разговора: капитан двенадцатого отряда Куротсучи Маюри (в дальнейшем: М.) и третий офицер двенадцатого отряда Ниигата Акон (в дальнейшем: А.)

А: Скоро его поймают, капитан.

М: Поймают?! Если его увидит хоть кто-нибудь, кроме тех идиотов, которых я за ним послал, сюда притащится целый взвод всяких невежд и быдла, например, этих типов из онмицукидо, и кое-кто потом будет до самой смерти ползать в белом кимоно по подземельям. Так что поймайте его и живо, пока всем отрядом не отправились на нары! (глухой удар по деревянной поверхности, звяканье)

А: Мы прочёсываем каждый уголок. Он себя обязательно выдаст - мы довели его до состояния, о котором вы говорили. Ваша теория действительно подтвердилась - чем дольше арранкар находится в рессурекшене, тем больше его разум деградирует в сторону животного. Подопытный образец - Эспада, так что ждать, пока он деградирует окончательно, придётся долго. Однако, (шелест бумаги) график его состояния показывает, что в момент побега, подопытный уж находился в невменяемом состоянии - животные инстинкты победили человеческий разум.  Поиски по рейрёку ничего не дали - похоже, что он всё-таки додумался её скрыть, однако, если мы будем методично, но, не привлекая к себе внимания, вести поиски, он отыщется максимум до конца недели. Конечно, скорее всего, он выдаст себя раньше - арранкару с разумом животного не выжить в Сейретее. Конец. Это было краткое заключение.

М: Я знаю об этом и без тебя, идиот. Ищите быстрее. Ещё быстрее! Иначе заставлю всех вас сажать кошачью мяту по периметру Сейеретея! А теперь - вон.

(звук захлопывающейся двери)

Приложение №5[/i]
Личный дневник капитана тринадцатого отряда - Укитаке Джууширо (продолжение)
18 июня
Снова побывал в поместье и снова меня уговаривали подать в отставку. Немногие знают, что уйти из Готэя можно только в Гнездо Личинок, и мои семья в их число не входит - я давно и твёрдо решил не говорить им ничего плохого или грустного, относительно моей службы. Вернее, того, что показалось бы им плохим или грустным.
Окружённый родителями и сёстрами я на время забыл о Ш., но потом матушка, как на грех, начала расспрашивать меня о нём. Пришлось уйти раньше, отговорившись срочными делами, но она, кажется, поняла, что мы поссорились. Иногда матери настолько догадливы, что это пугает... и всё-таки, мне кажется, что о главном она так до конца и не узнала. Это к лучшему. (несколько строк неразборчиво)...случилось событие, о котором я с трудом решаюсь написать. Особенно сложно писать по порядку, так как мои мысли в некотором сумбуре, и кашель снова одолевает.

(далее несколько страниц замазано тушью)

Нет. Всё было совсем не так. Надо же, я уже не могу говорить сам с собой  - я слишком привык рассказывать всё самое важное тебе... Стой, а  это неплохая идея!
Давай представим, что я пишу тебе письмо. Давай представим, что ты его когда-нибудь прочтёшь.

Дорогой Ш.
Честно говоря, немного странно называть тебя "дорогим" - я никогда в жизни так не говорил, но, тем не менее, дорогой Ш. Сегодня ночью со мной произошла очень странная история.
Нагруженный советами, пожеланиями, и твоими любимыми матушкиными окономияки, я довольно поздно вышел из родительского дома. К счастью, было как раз полнолуние, так что я не заблудился, как со мной часто бывает. Хотя, наверное, лучше бы мне было заблудиться. Нет, скорее я утрирую. Ничего бы не случилось, если б не лопнувшая бечёвка на моём варадзи. Чтобы завязать её, мне пришлось остановиться возле заброшенного склада - довольно жуткое место: сорная трава по пояс, провалившаяся крыша... Странно, что его до сих пор не снесли - возможно, просто забыли о его существовании. Представь моё удивление, когда я увидел, как из травы выскальзывает нечто небольшое и чёрное, причём тянется точно к фурошики с окономияки, который я поставил на мостовую, пока завязывал бечёвку! Смешно вспомнить - первым моим порывом было наступить на это, как я тогда думал, существо, но как только луна вышла из-за туч, этот порыв исчез, как не бывало. Нечто чёрное, тянувшееся к моим окономияки оказалось... рукой. Нет, даже не рукой, а, я бы сказал, лапой - когтистой, чёрной лапой, размером и очертаниями похожей на человеческую руку.
Не буду рассказывать, какие мысли, одна нелепее другой промелькнули у меня в голове, пока я удивлённо наблюдал эту картину - ты только посмеёшься, но одна мысль среди этого хлама выделялась особенно ярко: "Арранкар!"
Знаешь, некоторые девушки, завидев мышь, от страха вспрыгивают на стол... хотя нет, это неудачное сравнение. Скорее, так - некоторые люди, увидев таракана, хватают первую, попавшуюся под руку вещь, и колотят ей по несчастному насекомому, что есть силы. Смешно сказать - в тот момент я хотел поступить так же: активировать шикай и убить арранкара чем скорее, тем лучше, но... знаю, это прозвучит глупо. удивительно и неправдоподобно... но я не смог.
Я сразу понял, откуда мог взяться арранкар в Сейретее - Маюри, конечно, пытался искать сбежавший экземпляр так тихо, как мог, но шила в мешке не утаишь - слух о том, что от него сбежал пустой, распространился по всему Сейретею... несложно было сложить два и два. На мои окономияки покушался именно беглец из лаборатории, и это определило всё.
Меня считают слишком добрым и мне, наверное, грех отрицать, но представь себя на моём месте! Эта лапа, подцепившая, наконец, мой узелок, была настолько худой, грязной и какой-то даже облезлой, что мне стало жаль её хозяина.  Мне тяжело даже представить, как его мучали в лаборатории (в том, что его мучили, я не сомневаюсь). Ты можешь назвать меня добряком и пацифистом, но я уверен – ни одно живое существо не заслуживает этих мук. В знак протеста против издевательств капитана Куротсучи, я просто подвинул узелок чуть ближе к чёрной лапе и сказал:
- Можешь оставить себе. - Узелок, подцепленный было, замер на пол дороге. - Но не смей никого трогать.
Представляю себе, как наивно это прозвучало, но ничего лучшего я придумать не смог. Видимо, мои слова всё-таки были услышаны, так как фурошики исчез, а из кустов послышался треск разрываемой ткани, шелест бумаги, сдавленный рык и чавканье.
Больше я решил не задерживаться.

Я тебя, наверное, утомляю, но на этом история не закончилась. Я благополучно вернулся домой, только вот совесть не переставала меня мучить; внутренний голос упорно твердил, что надо вернуться и разобраться с незваным гостем, что своей беспечной выходкой, я могу навредить Сейретею, что из-за невыполнения обязанностей могут погибнуть люди, наконец! Но пока он меня убеждал, я уже успел добраться до дома.
В последнее время, у меня появилась привычка не зажигать света, да и зачем свет - ночи сейчас ясные... В такие ночи ты любишь сидеть на крыше... но я отвлёкся.
Только вообрази: я снимаю хаори, отодвигаю сёдзи и вижу просто... неимоверно странную картину: по берегу моего пруда, под луной, катается на спине что-то, что можно с большой натяжкой назвать человеком. Катается, рыча и скуля, словно от боли! Ты, наверное, уже понял, что это значит - арранкар шёл за мной до самого дома, а я, поглощённый своими тяжёлыми мыслями его даже не заметил!
Так мне представился второй шанс его убить. И снова я не смог. Я говорил себе: "Что ты делаешь?! Он же выслеживал тебя, чтобы напасть!", но какая-то часть меня сомневалась в этих словах. Что если он пришёл, потому что ему показалось, будто я смогу избавить его от мучительной боли?
Я действовал решительно: бакудо прочно спеленало несчастного, а несильный удар рукоятью катаны по затылку  арранкара, помог мне без лишних препятствий дотащить зверя до моей комнаты. Уф, ну и работа это была, скажу я тебе! Я протащил его каких-то несколько шагов, но, в конце концов, едва не потерял сознание, а затем, пол часа только переводил дух и откашливался, прежде, чем рассмотреть  неудачливого пустого
В гостях у меня оказалась странная помесь человека и кошки. Представь себе гибкое тело, сплошь покрытое белыми броневыми пластинами, находящими одна на другую, но походящими скорее на бинт, чем на чешую. Представь мохнатые, синие, с бирюзовым оттенком уши, длинные, растрёпанные и спутанные, словно нечёсаный лён жёсткие волосы, которые, уместнее было бы назвать гривой, что-то вроде костяной диадемы на лбу, и, что показалось мне особенно забавным - чёрные "носочки" на передних и задних лапах - словно у настоящей кошки. Хвост у этого существа, разумеется, тоже был, и, каюсь, я не удержался, чтобы его не потрогать.
Видимо, арранкар этот был довольно высокого ранга - в рессурекшене ему осталось достаточно человеческих черт: конечности сгибались, как у людей, внушительные когти не втягивались, и лицо - красивое и мужественное надо признать, было абсолютно человеческим.
Сейчас ты, наверное, отпустил бы непременную шуточку о том, что ревнуешь, а я ответил бы, что животные, это не моё... Но лучше не будем. Ты знаешь, я не люблю сослагательное наклонение.
Как я уже сказал - этот арранкар был красив, но ками-сама, я ещё никогда не видел настолько бледных, усталых, измождённых пустых. Я честно осмотрел его со всех сторон - даже через броню чувствовалось, насколько он худ – казалось, дыра пустого занимает на его теле гораздо больше места, чем положено. При этом осмотре, кстати, я и обнаружил причину его мучений - между пластин на спине, каким-то невероятным образом попал довольно толстый, напоминающий часть тюремной решётки штырь, который бедный "кот" не мог вытащить самостоятельно. Пользуясь бессознательным состоянием своего полуночного гостя, я вынул штырь и обработал начавшую гноиться ранку. Ты знаешь, я не медик, и потому, руки у меня, честно говоря,  дрожали - я боялся причинить арранкару ещё большую боль. И при этом совсем не чувствовал себя предателем.
Рассвет мы встретили в довольно странном положении: он лежал на животе, положив тяжёлую голову на сгиб моего локтя, а я сидел, прислонившись спиной к стене, страдая от бессонницы, пытаясь распутать яркую, роскошную гриву и вычесать из неё запутавшийся мусор. Кое-где пришлось даже поработать ножницами, что было не очень удобно - как я уже говорил, левая моя рука была придавлена пустым. Бакудо работало исправно, но всё-таки я подстраховался, чтобы, в случае чего, успеть сломать ему шейные позвонки.
Когда на татами упали первые солнечные лучи, я услышал странный, негромкий, раскатистый звук. До этого я не знал, что арранкары умеют мурлыкать.

23 июня
Дорогой Ш.
Кажется, это обращение уже вошло у меня в привычку. Да, я избегал тебя в последние дни, но мысленно посвящал тебе бесконечные внутренние монологи. Наверное, ты думаешь, что я боюсь встречи с тобой, избегаю тебя, и потому не навязываешься... надеюсь, ты будешь думать так и дальше - это облегчит мне мою странную, безумную затею, в которую я по неосторожности ввязался.
Уверенно могу сказать тебе - я никогда не был так благодарен своей болезни, как в эти дни - содержание домашнего животного требует неусыпного внимания, так что работу пришлось на время забросить.
Ты, наверное, удивишься тому, что я вдруг заговорил так цинично, но честно скажу тебе - это не цинизм. Скорее, грустная ирония.
Видишь ли, Ш., теперь я гордо могу именовать себя кошатником. В самом деле, как по-другому назвать владельца существа, которое мурлычет, трётся о колени, пытается охотиться за птицами и требует, чтобы его гладили? Согласен с тобой - для арранкара это поведение очень и очень странно, но факт остаётся фактом -  в рессурекшене, мой домашний «питомец» ведёт себя как самая обычная домашняя кошка. Но ест, к сожалению, гораздо больше. Корм для этого кота-обжоры - отдельная проблема, которую он, к моему ужасу, иногда пытается решать самостоятельно. Нет, он не ест людей - иначе я всё-таки убил бы его. - Он крадёт бэнто у студентов Академии. Я сотню раз запрещал ему так делать, но разве кошки слушаются своих хозяев! Когда я начинаю его отчитывать, он просто внимательно смотрит на меня своими поразительными голубыми глазами, и демонстративно сворачивается клубком - спать.
Кийонэ и Сентаро считают, что я иду на поправку, потому что у меня вдруг появилась привычка съедать двойную порцию. Если бы они знали, кому я отдаю половину своего завтрака (а также, обеда и ужина)! Можешь назвать меня трусом, но я действительно боюсь, что они  когда-нибудь догадаются.
Его же подобные мелочи не волнуют: он ест, спит, играет с моими дзабутонами в своё удовольствие, и охотно позволяет себя гладить. Мне приходится регулярно менять подушки и  тщательно прятать отчёты, на которых  мой "кот" не прочь полежать.
По случаю летней жары, я каждый вечер устраиваю ему помывку - удивительно, но в отличие от своих меньших братьев, он любит воду. Наверное, потому что в пустыне её не найдёшь днём с огнём... Немного странно купать такого взрослого мужчину, который, к тому же, всё время вертится, пытается слизнуть мыло и начинает шипеть и вырываться, если шампунь попадает ему в глаза, так что, я чувствую себя не просто кошатником, а отцом великовозрастного, но отстающего в развитии ребёнка, выращенного, гм, кошками.
Тебе, наверное, кажется, что моя скучная жизнь вдруг преобразилась и заиграла яркими красками, что я счастлив...  Но на самом деле, я вдруг почувствовал себя преступником, который за каждым углом видит пришедших его наказать и отовсюду ждёт расправы и предательства.  Я плохо сплю, не могу смотреть собеседникам в глаза… Я стал ужасно рассеян, и, недавно, у меня снова шла горлом кровь. Единственное, что отчего-то меня успокаивает - мурлыканье арранкара, когда я глажу его за большими, пушистыми ушами. Когда я слышу этот звук, полный умиротворения, и (скорее всего, я сам это выдумал), благодарности, ко мне снова приходит уверенность в том, что я не зря спас этого странного пустого.

25 июня

Дорогой Ш.
Гриммджо вышел из рессурекшена. Случилось это внезапно: я отвернулся, чтобы налить своему коту молока, а повернувшись обратно, столкнулся нос к носу с обнажённым, судорожно сжимающим меч секста эспадой. Он, впрочем, тоже от молока не отказался, хотя выглядел донельзя растерянным и, как мне показалось, немного напуганным.
Скажу тебе честно - его превращение меня даже обрадовало - вместе с кошачьим обликом исчезли и кошачьи повадки, он начал адекватно воспринимать действительность и перестал точить когти о мои дзабутоны… Правда, его характер изменился в худшую сторону - теперь, Гриммджо (как ты уже понял, это его имя) ведёт себя, как трудный подросток - пытается хамить, угрожать, но смущение и растерянность его видны невооружённым глазом. Поначалу он счёл меня недостаточно серьёзным противником из-за моего доброжелательного отношения и приступов болезни, так что мне пришлось пару раз скрутить его в честной борьбе. Он проникся уважением и перестал задираться, хотя внешне его поведение почти не изменилось.
Разговариваем мы, обычно, так:
Я: Гриммджо-кун!
Гриммджо: Хрена надо, шинигами?
Я: (вздыхаю и улыбаюсь - а что ещё я могу сделать?) Пора обедать, Гриммджо-кун! Сегодня твоя любимая запечённая треска!
Гриммджо: Не нужна мне ваша шинигамская жратва, меня от неё воротит, понятно?

Молчание. Мы оба ждём. Наконец, Гриммджо - вечно голодный пустой, не выдерживает.
- Треска? А, хрен с тобой! Тащи уже её сюда.

Я стараюсь быть с ним ласковым и терпеливым, как с ребёнком. Его такое отношение, кажется, удивляет - он ведь привык к грубости и жестокости, ему непонятно, как это я - шинигами - и не желаю боя с ним. Мне это тоже непонятно, но я улыбаюсь и притворяюсь, будто знаю, что делаю.

28 июня
Рессурекшен начал появляться и исчезать, независимо от желания хозяина. Барьер поглощает его рейацу при каждом высвобождении меча, но не рухнет ли моё кидо в один прекрасный день? Этого я больше всего боюсь.
Я начинаю путаться в двух Гриммджо:  сегодня за завтраком, зачитавшись, я по привычке погладил арранкара по голове. Эспада поразился так, что даже не стал сбрасывать мою руку. Очнулся я только после его неуверенного: "Эй, шинигами..."
Честно говоря, мне стало очень-очень стыдно.
Гриммджо-коту повезло - он не ведает стыда и завёл привычку приползать ночью ко мне под одеяло. Находиться летней ночью в одной постели с горячим, как печка и громко мурлычущим арранкаром - сомнительное удовольствие, но я привык, так как выгнать его из-под одеяла невозможно.
Гриммджо-человек скучает по дому, но изо всех сил старается этого не показывать. Узнал я об этом совершенно случайно: однажды, вернувшись с совета капитанов, я услышал в своём саду странные звуки - чьи-то голоса, обрывки слов, шипение... Подойдя поближе, я увидел на веранде Гриммджо. Он занимался несвойственным ему делом - пытался настроить старое радио, которое я когда-то привёз из Генсея и про которое давным-давно позабыл. Работало радио очень плохо, но среди помех можно было различить приятный мужской голос, поющий, как мне показалось, по-испански.
Гриммджо слушал подперев голову рукой, слушал с застывшей, кривоватой усмешкой,  но вся его поза излучала грусть.
Я почти физически чувствую тоску и одиночество этого сильного, гордого, самоуверенного арранкара. Я должен отправить его в Уэко Мундо, как можно скорее. Он ещё слишком слаб, чтобы открыть гарганту, и потому, единственный шанс, который у нас есть - Урахара Киске. Я должен поговорить с ним.

31 июня
Рассвет обещает ещё одно солнечное утро. Июнь в этом году выдался на редкость жаркий...
Чем сложнее мне что-либо написать, тем больше я пишу про погоду.
Я сижу за письменным столом, всё моё тело саднит от царапин и укусов, требует отдыха, но уснуть я не могу. Рядом, на футоне, раскинувшись, спит мой усталый любовник.
Всё вышло случайно. Так распорядилась судьба, и винить в этом некого. Просто, во сне я принял его сухие, обветренные губы, касающиеся моей щеки, за знакомые губы другого. Просто, его кошачья сущность не вовремя вернулась в меч.  Просто, разорвав нечаянный поцелуй, он посмотрел на меня своими невероятно яркими, шальными глазами и прохрипел: "А, к меносу"... Просто его грубоватые, мозолистые руки слишком активно блуждали под моим кимоно...

Нет, скорее, нам просто было холодно и одиноко.

Он был буйным, деспотичным, агрессивным, а я напрягал все силы, чтобы сдерживать его порывы, чтобы показать ему, что можно и по-другому... и он понял. Нежность, ласка и поцелуи - всё, что выходило за пределы простой, грубой похоти, стало для него открытием - я учил его терпеливо, осторожно, стараясь не разозлить. Я шептал ему вещи настолько стыдные, что даже под угрозой смертной казни не решусь произнести их вслух, я повторял его имя, перекатывающееся во рту, как галька, даже на вершине наслаждения ни разу не сбившись на знакомое, мягкое...
Он быстро заснул, положив голову мне на грудь и раскинув руки, а я так и не смог заснуть - просто лежал, перебирая влажные от пота, торчащие вихрами волосы, пока он не заснул окончательно, издавая что-то среднее между похрапыванием и мурлыканьем.
В тот момент я понял, что люблю его. Не так, не в том романтическом смысле, который вкладывают в эти слова - о, нет. Я эгоистично полюбил его за его одиночество, за его тоску, за то, что в нём не было ничего от того, с кем я пробыл почти всю сознательную жизнь... Я полюбил его за детско-животную  непосредственность, наконец... Но не так сильно, чтобы жить и умереть для него, как я готов жить и умереть для... (зачёркнуто)

Именно ради этой любви, я отправлюсь  сегодня к Урахаре Киске и попрошу его открыть гарганту. Ради этой любви я помирюсь с Шунсуем,  стану его... другом и забуду обо всём. Ради любви  я переправлю Гриммджо в Каракуру через Сенкаймон, чего бы мне это ни стоило. Ради любви я не лягу сегодня спать и в последний раз полюбуюсь тем, как красив во сне этот мальчик со сломанной маской, даже не подозревающий о любви...

Приложение №5
Приказ о приведении в исполнение...