Тут думаю было бы много предупреждений, но я совершенно ничего не понимаю в фанфиках и совершенно не умею их оформлять.
Совершенно неканонично.

***
— А почему я?
— Ты не слепой.
— Ну послушай, эта работа как раз для тебя! Ночью темно, мне будет плохо
видно, а тебе все равно, ты привык. — Они уже давно ругались шепотом на
галерее под дверью кабинета капитана пятого отряда.
— Но это несправедливо! — Тоусен не собирался уступать. — Почему я
должен делать всю работу?
— Потому что я тебя попросил?
— Это не аргумент.
— Зануда.
— А ты лентяй.
— Не ссорьтесь, парни, — хозяин кабинета выглянул в щель приоткрытой
двери. — Просто сделайте это вместе.
— Айзен-тайчо-о, а может, вы нам поможете? — Ичимару склонил голову
набок. — И вообще, зачем тащить труп через полсейрейтея? Может,
обойдемся простой иллюзией?
— Нет. Иллюзия должна быть вещественной, они же наверняка снимут тело,
отнесут на вскрытие. Унохану не проведешь, все надо сделать очень
аккуратно. Так что тащите. А у меня дела в библиотеке Совета.
— Именно так, — хихикнул Гин, — в библиотеку, за семь замков, и как
можно скорее. Если нас застукают с вашим трупом, мы отбрешемся… ну, я
отбрешусь, а Канаме отмолчится, но если вы составите нам компанию... —
он развел руками.
— Вот и прекрасно, договорились. Вы несете его на башню и обставляете
сцену, а мне самое время исчезнуть.
— Айзен-тайчо, я не могу обставить сцену, я не знаю, что это такое, —
голос Тоусена был, как всегда, подчеркнуто бесстрастен.
— Будешь действовать наощупь и следовать указаниям Ичимару. Уверен, у
вас получится. Ичимару, ты будешь за старшего. Идите, у вас мало
времени.
— Канаме, раз-два-взяли! Давай, ты за голову, я – за ноги, и пошли,
потопали.

Они осторожно пробирались мимо караулки пятого отряда. — Смотри, какая
луна-а! Ты только глянь на нашу тень, она похожа на летучую мышь! Ксо,
ну почему ты отпустил? Он грохнулся головой, аканна-а. Ты подумал, в
каком состоянии мы его донесем?

— Ичимару-тайчо, во-первых, я не могу видеть луну и не знаю, что такое
тени. Во-вторых, если я правильно помню задание, нам надо приколоть его
к башне и убедительно создать видимость зверского убийства, поэтому
совершенно неважно, в каком состоянии мы его донесем. И в-третьих, будет
только справедливо, если мы не станем с ним церемониться — мы тут
работаем, а он бездельничает.
— Канаме-е-кун, он свое отработал, перебив Совет Сорока Шести. И
благородно не просил нас помочь. По-моему, справедливо, что труп тащим
мы. А вообще — жизнь нечестная штука. Поэтому подними голову и вперед.
Да не свою — его голову!

В Сейрейтее было очень тихо. Им повезло, что днем риока наделали столько
шума, теперь все устали и спят. Или не все? Только бы не встретить
Хинамори-фукутайчо.

В тишине отчетливо раздавались одинокие шаги.
— Канаме, быстро, делаем вид, что он пьян, а мы тащим его домой.
Они бросили труп и опять подняли, положив его руки себе на плечи и
поддерживая с двух сторон за талию. Голова Айзена моталась из стороны в
сторону, ноги скребли по земле.
— Привет, расслабляетесь? — хищная улыбка Зараки Кенпачи лучилась
дружелюбием. — Хоть кому-то сегодня хорошо, — он потянул носом и
подмигнул: — Там еще есть?
— Посмотрите на него, Зараки-тайчо, — Гин многозначительно поморщился. —
Неужели вы думаете, там могло что-то остаться?

Зараки печально вздохнул:

— Может, оно и к лучшему. На трезвую голову меньше шансов пропустить
риока, — и полез обратно на крышу.
— Слышь, Канаме, потащили дальше так — и легче, и… — он поежился, —
только бы не встретить Хинамори-сан.

Под ногами хрустели обломки камня, из канализационного люка слышались
звуки возни и приглушенные голоса.

— Неймется четвертому. Ну что бы им днем не работать? — Тоусен явно
злился, наверное, напряжение момента подтачивало его обычную
невозмутимость.
— А вдруг риока засорили канализацию? — Гин покачал головой, представив
потоки нечистот на улицах Сейрейтея, и улыбнулся до ушей. — Или, может,
четвертый там по ночам не работает, а веселится. Представь, какой-нибудь
мальчик-одуванчик привел себе парочку здоровых парней из Руконгая...
— Не смешно. И не спихивай Айзена на меня, так нечестно. Ты должен
тащить свою половину.

В Сейрейтее тихие ночи, поэтому шаги двух шинигами за углом были слышны
издалека.

— Быстро, лицом к стене, вдруг это патруль? Делаем вид, что отливаем на
троих. Тоусен растерянно наморщил лоб, но послушался.
— О, какая картина! Три капитана, как один, ссут у забора.
— Нет, Иккаку, ссут только двое. Посмотри, у того, что посередине, руки
заняты, поэтому он может разве что в штаны. Джентльмены, вы не находите,
что это не очень красиво?

Тоусен вздрогнул, струя опасно отклонилась в сторону Ичимару.

— Аканна-а, офицеры. Наш друг уже получил все удовольствия,
причитающиеся ему в этой жизни. Так что, либо присоединяйтесь, либо мы
вас не задерживаем.
Гин чуть не облился, услышав, что Тоусен решил вступить в игру:

— Если не ошибаюсь, раненные в схватках с риока офицеры одиннадцатого
отряда Мадараме и Аясегава должны находиться на излечении в госпитале, —
он ухитрялся говорить сухо и официально, даже не повернув головы,
невозмутимо заправляя член в хакама. — Если вы немедленно удалитесь, я
не стану подавать рапорт о вашей самовольной отлучке, каковая в военное
время будет расценена как дезертирство.
— Юмичика, ну почему некоторые капитаны страдают отвратительным
отсутствием чувства юмора? — голоса доносились уже из-за угла.
— А потому, Иккаку, что они не видят прекрасного и не в состоянии
ощутить гармонию мира, — он говорил что-то еще, но звук отражался от
стен и было трудно разобрать слова. — Зато у других капитанов оно в
избытке… тебе от этого легче?

Ичимару улыбнулся и подтянул штаны:

— Так мы никогда не дойдем, это не Сейрейтей, а проходной двор.
— Только бы не встретить Хинамори-фукутайчо.

Гин удивленно покосился на товарища по несчастью, пытаясь понять, что
это — несуществующее чувство юмора или здоровый прагматизм. В любом
случае возразить было нечего.

Они прошли уже полдороги и остановились передохнуть, сбросив Айзена у
глухой ограды и усевшись на нем рядышком в почти дружелюбном молчании.
От стены напротив отделился капитан двенадцатого отряда и
заинтересованно потер руки:

— Как интересно. Что это у вас, коллеги?
— Не ваше дело, Куротсучи-тайчо, — Тоусен поджал губы и сел очень прямо.
— Ну почему же? Настоящий ученый имеет право на любопытство. Зачем это
вам? Может, поделитесь?
— Не надейтесь, — когда надо, Гин умел быть очень прямолинейным. — Самим
надо. Идите, куда шли, тайчо, все равно не обломится, нас двое, а вы
один, — и обаятельно улыбнулся. — Вон, смотрите, кошка на крыше. Тоже
ничего себе объект для исследования, не соблазнитесь?

Маюри вздохнул, почесал щеку, взглянул на крышу и быстро пошел куда-то
влево, стараясь держаться в тени заборов. Заговорщики вздохнули с
облегчением, но не надолго. С соседней улицы раздались еще шаги и
невнятное бормотание. Гин спихнул Тоусена с насиженного места и в прыжке
накрыл труп своим телом.

— Так, Канаме, ты делаешь вид, что шел мимо, никого не трогал, а я
прикрою, не впервой, — он завел податливые руки Айзена за голову,
прихватил запястья, приник к лицу, будто целуя, многозначительно двигая
бедрами, сладко постанывая. Тоусен втайне порадовался, что ничего не
видит.

— Тайчо… — в сдавленном голосе Киры Изуру звенела целая гамма эмоций:
изумление, обида, боль. — Вы… как вы… — и звук удаляющихся шагов,
переходящих в бег.
— Одно счастье, с ним не было Хинамори, — Гин встал и отряхнулся. Тоусен
со вздохом нагнулся за телом:
— Давай уж, взяли, понесли, чем раньше, тем лучше, а то неровен час… —
его всегда уверенный голос дрогнул: — Принесет нелегкая.

Они почти дошли, когда впереди послышался мерный чеканный шаг нескольких
пар ног.

— Патруль, ксо. Так, прижимаем его к стене, Тоусен, теперь твоя очередь.
Да, это только справедливо, не мне одному целоваться с трупом.
— Но вы же… но я же не…
— Некогда. Так. Ну, ты, право, как ребенок, всему учить надо. Одной
рукой за задницу, крепче! Другой поддерживаешь голову, чтобы не падала.
И нежно, нежно, страстно, Канаме, кажется, теперь я понимаю, почему ты…

Из-за угла показался патруль, четким строевым шагом проследовал мимо
живописной группы и скрылся за поворотом. Откуда совершенно бесшумно
вышел капитан шестого отряда Кучики Бьякуя. В темноте белел кенсейкан,
как кости невинноубиенных вуайеристов.

— Ичимару. Что вы делаете?
— Наслаждаюсь зрелищем. А что, нельзя-а, Кучики-тайчо-о?
— Вы забыли о чести и благопристойности, Ичимару-сан. Впрочем,
сомневаюсь, что они вам вообще знакомы. Соблаговолите пройти со мной.

Гин пожал плечами и двинулся за Кучики, сочтя это меньшим из зол. В
любом случае, капитана шестого отряда надо было срочно убирать со сцены.
Услышав, что остался один, Тоусен дернулся и с полухрипом, полувсхлипом
опустил Айзена на плиты мостовой. Держать его было трудно, поэтому он
решил, что в крайнем случае последует примеру Гина и плюхнется сверху.
Он очень надеялся, что сможет сыграть правдоподобно. Когда же вернется
Гин?

— Кучики-тайчо-о, куда мы идем?
— Ичимару, вы отвратительны.
— Кучики-тайчо, я больше не буду! Я честно-честно больше никогда-никогда
не буду подглядывать за Айзеном и Тоусеном! Клянусь Уэко Мундо со всеми
его меносами! — Гин дурашливо кланялся, подметая мостовую полами
капитанской хаори.

Бьякуя брезгливо поморщился и отвернулся.

— Ступайте, Ичимару. И постарайтесь вести себя в соответствии с законами
чести и статусом капитана Готей 13.
— Я очень-очень постараюсь, Кучики-тайчо! Я буду стараться, пока не
привыкну. Как минимум пару ближайших лет буду вести себя исключительно
соответственно статусу капитана!

Кучики исчез, ушел в шунпо, а Гин потрусил назад. Времени до рассвета
почти не оставалось. Они рисковали встретить восход солнца на башне в
романтической компании мертвого Айзена и услышать крик Хинамори прямо,
так сказать, из партера.

— Тоусен! Ты что, заснул? — Гин потряс соратника за плечо, втайне
завидуя его способности спать где угодно и когда угодно. Люди с чистой
совестью спят крепко, даже свернувшись калачиком на трупе Айзена,
прижавшись щекой к холодной щеке. — Бери его, чуть-чуть осталось!

На башню лезли долго, Тоусен ронял крючья и выразительно молчал в ответ
на ехидные замечания Гина. Айзен болтался на веревке и стукался о стену.

— Так. Готово. — Ичимару полюбовался идеально приколотым трупом. — Давай
ведро с кровью.
— Какое ведро? — на бесстрастном лице слепого отразилось недоумение.
— Такое ведро. Айзен-тайчо велел сделать красиво, значит, надо
набрызгать вокруг кровищи, а остальное вылить на него, чтоб текло до
самого низа. Давай ведро.
— Нет у меня никакого ведра.
— Ксо. Забыли. Надо сгонять обратно, ведро у Айзена в кабинете под
столом. Будь другом, а Канаме?
— Ичимару, это нечестно. Почему ты все время пытаешься спихнуть на меня
всю работу?
— Ладно, — в голосе Гина звучала усталая покорность. — Ты прав. Давай
скинемся в «камень, ножницы, бумага». Кто проиграет – тот бежит.
Согласен, — Тоусен казался довольным. — Это справедливо.
— Камень, ножницы, бумага… — Гин выкинул два пальца, но, увидев перед
носом кулак соперника, тут же разжал остальные. — Тебе бежать.

Тоусен исчез, а Гин подумал, что, может, надо было самому. Неровен час,
принесет нелегкая Хинамори, а он тут сидит на стене, почти в обнимку с
мертвым телом любимого капитана. Над Сейрейтеем занимался рассвет,
невдалеке на крыше вырисовывался готический силуэт Зараки Кенпачи, ждать
становилось все неуютнее.

— Вот ведро. Там спит Хинамори-фукутайчо… — Канаме тяжело дышал.
Ичимару устало фыркнул:
— Где, в ведре? Не к утру будь помянута… — и, высунув от усердия кончик
языка, принялся вырисовывать пятна и потеки крови.
— Я на всякий случай отключил ей будильник. А по дороге встретил
Кеораку-тайчо, он звал выпить за победу, еле отвязался. Пришлось
пообещать, что зайду позже.
— Мммм. Ну, как тебе? Ах, извини, забыл, ты же у нас инвалид. — Гин
тяжело вздохнул, — надо будет придти, когда соберутся зрители, чтобы
насладиться авторским триумфом, — и добавил высоким скрипучим голосом: —
«Кто бы мог подумать, что в старике было столько крови»*?
— Ичимару, — нервно перебил Тоусен, сильно сжимая его плечо. — Давай
слезать. Я чувствую — светает. Поднимается бриз.

Они едва успели, но когда первые лучи солнца заиграли на лезвии меча,
торчащего из груди Айзена, мирно сидели под стеной казарм девятого
отряда, одинаково поджав колени к груди и откинув назад головы. Ичимару
щурился на редкие золотистые облака.

— Канаме, ты вообще понял, зачем мы его туда перли?
— Айзен-тайчо сказал.
— Ну, это ясно. А зачем?

Тоусен почесал подбородок:

— Может, чтобы все увидели?
— Особенно странно слышать это от тебя, — хихикнул Гин. — Слушай, та еще
ночка выдалась. Пока его не нашли, пойдем выпьем? Знаю, ты не пьешь, но…
пойдем, а?
— Ичимару-тайчо, я, конечно, не пью. Но, кажется, у нас неплохо
получилось работать в команде, это надо отметить. А еще меня до сих пор
трясет: что, если бы нас поймала Хинамори-фукутайчо?

Они встали, помогая друг другу, потому что трясло обоих, и, обнявшись,
побрели будить Кеораку, зря, что ли, приглашал? И уже почти дошли, когда
утреннюю тишину разорвал нечеловеческий вопль:

— АЙЗЕН-ТАЙЧОООООООООООООО!